Подрезать приемы у коллег — нормально. Скажем больше — скорее всего, вы (как и мы) не подозревали, как много в диджитале заимствовано у коллег-портретистов. Аж с 15 века!
Вместе с Надей Варочкиной, автором проекта об искусстве «Завтрак с художником», разобрались, как портреты эпохи Возрождения эволюционировали в селфи, что общего у фото для тиндера и «Девушки с жемчужной сережкой» и почему художники 19-20 веков — то же самое, что фильтры в инстаграме.
Эпоха Возрождения и первые портреты
Как выглядели люди в прошлом, мы знаем примерно с XV века. До этого художники писали иконы и религиозные сюжеты, а изображений реального человека тех времен просто не существовало — разве что посмертные маски.
Писать людей на заказ начали только в период Возрождения — это были портреты богачей, которым хотелось зафиксировать себя на пике карьеры, в лучших нарядах, с рабочей стороны — для потомков. Было важно, чтобы сделал это популярный художник типа Леонардо да Винчи или Яна Вермеера. Живи эти банкиры и знать в наши дни, они легко могли бы заказать для тех же целей съемку у фотографов типа Марио Тестино или Энни Лейбовиц.
Пьеро делла Франческа, «Урбинский диптих» — одни из первых портретов
Портреты стали основным заработком для многих художников — до этого церковь тоже активно делала заказы и хорошо платила, но расписывать храмы нужно было сутками на протяжении нескольких лет. А портреты писались потоково — почти в формате фотосессий. Человек мог отпозировать десять сеансов и получить себя нарисованного уже через пару месяцев. Классические картины для сравнения писались и пять, и двадцать лет.
Тренды в портретах
Революционными стали портреты с пейзажами: где-то героя могли посадить на лошадь, где-то — поставить возле дорогого дворца. Молодые девушки часто вызывали художников, чтобы запечатлеть новые наряды, пока складки платья хорошо лежат, а сама ткань в тренде. Все эти атрибуты на картине должны были подчеркивать статус человека — примерно как селфи с бентли и геолокацией «Новорижское шоссе».
У художника не было задачи передать характер и внутренний мир — это была отфотошопленная версия реальности, как на плохих студийных фотосессиях: ткань в жизни могла не блестеть так, как на картине, волосы — не виться и вообще быть в два раза реже.
Чтобы понять, насколько художники могли «фотошопить» своих героев, посмотрим на картину «Всадница». Карл Брюллов написал ее по заказу своей любовницы графини Юлии Самойловой. На портрете изображены ее приемные дочери.
Карл Брюллов, «Всадница» — могла бы стать обложкой VOGUE 1832
Карла Брюллова любили за максимально реалистичный и прорывной для живописи «Последний день Помпеи». На «Всаднице» нет никакого реализма, а картина напоминает обложку модного журнала: девочка виртуозно сидит в седле, а платье отдает глянцем. Брюллов приукрашивал действительность, потому что любил Самойлову — а еще потому, что она вводила его в высший свет Европы. Художнику было важно зарекомендовать себя как портретиста, который умеет писать красиво, и заработать очков к личному бренду.
Портреты и фотография
С середины XIX века фотография могла легко вытеснить рисованные портреты. Она была:
- реалистичнее;
- быстрее в производстве;
- дешевле.
Художники понимали это и стали искать альтернативный визуальный язык — им нужно было придумать такой портрет, который сможет конкурировать с пленкой. Веками старые методы работали, а теперь менялись быстро, с шагом в десять лет. Импрессионизм, постимпрессионизм, кубизм, передвижничество — все это как раз появилось следом за фотографией.
Вспомните портрет Жанны Самари. Ренуар, как и все импрессионисты, начал по-новому работать с цветом, и поэтому щека актрисы бликует зеленым. За этот ход на художника ополчились зрители — зеленых лиц у здоровых людей не бывает, поэтому казалось, что он написал женщину с сифилисом.
Огюст Ренуар, «Портрет актрисы Жанны Самари» — новая работа с цветом или нездоровое лицо?
Но в 1860-е сместился фокус — человек, который заказывал портрет, перестал быть в центре внимания. Картина стала полноценным высказыванием художника. По такому портрету можно было понять, как художник относится к заказчику, как он «читает» людей, какое у него видение мира. Людям было интересно — что особенного и незаурядного разглядит в них, скажем, Гоген? А еще портреты стали выполнять роль фильтров и масок в соцсетях — взгляд художника и приемы, которыми он пользуется, могли и приукрасить человека, и изменить до неузнаваемости.
Вспомним Серова. Он написал портреты всей интеллигенции Петербурга и Москвы, ведь царская семья ввела моду на этого художника и сделала ему хорошую рекламу. Вот только ходить к Серову побаивались: если ему не нравился заказчик, он делал красивым все, кроме самого человека. Портреты Серова часто называли злыми, а сам он — «портрет-портретычами», которые писались на потоке, просто ради денег.
В Третьяковке висит «Портрет великого князя Павла Александровича» — там есть лошадь невозможной красоты, фантастический пейзаж, который отражается даже на медалях. А сам цесаревич напоминает манекена. Сравните его с портретом Зинаиды Юсуповой в Русском музее — и поймете, в ком Серов разглядел больше интересного.
Валентин Серов, «Портрет великого князя Павла Александровича» и «Портрет Зинаиды Юсуповой» — найдите «портрет-портретыч»
При этом портрет Зинаиды Юсуповой — та же светская хроника, которую мы видели в период ренессанса, и та же, которую мы видим сейчас, когда в хорошем ресторане хотим запилить фотографию о своей успешной жизни. Юсупова заказала портрет в том числе ради этого — это стоп-кадр молодости и хорошей жизни, которую скоро отберут. Отличие от Возрождения в том, что художник и его взгляд становятся важнее — особенно если ты художник на волне.
Кроме того, в те времена многие женщины начали осваивать живопись как хобби — в том числе чтобы писать автопортреты на манер селфи или в моменте фиксировать своих детей. Например, мать Поленова для души училась живописи у Константина Молдавского — художника круга Карла Брюллова. Она много писала своего сына, поэтому мы знаем, как выглядел художник в детстве. Это чем-то напоминает современные детские альбомы — родители ведут их, чтобы наблюдать, как растет и меняется их ребенок.
Мария Поленова, «В.Д. Поленов в детстве» — прообраз детского фотоальбома
Сегодня у портрета иная роль — в эпоху безразмерной телефонной памяти и облачных хранилищ он как бы помещает человека в искусство, делает его частью чего-то возвышенного и вечного. В этом смысле мы тоже откатываемся — но не к Возрождению, а к периоду, когда уже появилась фотография. Люди ищут «своих» художников с тем видением мира, которое бы откликалось у них. Потому что наложить бьюти-маску на себя могут и в инстаграме.
